Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев
— Допустим.
— Не поднимать шума, не взвесив вначале все «за» и «против».
Я молчал, а он достал из ящика пачку бумаг и поднял над головой:
— Видите?
— А что это?
— Заявления! Жалобы!
— От кого?
— Вот эти из села Балдырганлы. Родственники, заполонив село, не могут поделить в нем заведование одним единственным кооперативным магазином. Двоюродные братья, а их пятнадцать человек, пишут друг на друга жалобы: все хотят стать директором этого кооператива.
— А кто они такие?
— Колхозники… Пришлось послать туда председателя райисполкома, чтобы он разобрался, а его там чуть не убили! Как говорится, вместе тесно, а врозь не могут.
— Надо попытаться их уговорить или прислать им директором человека со стороны.
— Об этом не может быть и речи, чужого они вообще не пустят! Лихорадит все село от интриг этих братьев!
— Короче говоря, шайка, которая не может выбрать предводителя, но и другого не хочет.
Секретарь покраснел.
— Посмотрю я на вас, как вы с ними говорить будете!
— И хитрить не буду, и отступать не намерен.
Встреча в райкоме меня расстроила, но делать нечего, надо было приступать к работе.
Редакция помещалась на первом этаже двухэтажного здания. На втором этаже располагалась городская гостиница, в которой я жил.
Помещение редакции было тесным, неудобным. В первой комнате — я, ответственный секретарь и бухгалтер, а в соседней большой комнате помещалась типография, здесь же сидели и остальные сотрудники редакции. Газета выходила еженедельно малым форматом, тиражом чуть больше трех тысяч экземпляров, но зато пользовалась популярностью в Лачине, потому что ставила острые, волнующие всех вопросы.
Что ж, дело мне привычное и знакомое… Я набросал план, показал его ответственному секретарю, тот сделал кое-какие уточнения и добавления. План дали перепечатать, и я понес его к секретарю райкома.
— А вы показали его моему помощнику? — спросил он.
Оказалось, что работник райкома, который в первый раз вместе с секретарем беседовал со мной, и есть помощник. К тому же он был родным братом директора местной партийной школы.
— Нет, не показал, — сказал я.
— А зря!
Секретарь вызвал помощника, и они вместе стали обсуждать мой план. Почему-то их особенно заинтересовал пункт, в котором говорилось:
«Выпускать специальный листок, посвященный строительству магистральной дороги Лачин — Кюрдгаджи. Добиться, чтобы каждый строитель выполнил свой индивидуальный план. Поддержать опыт передовиков. Лодырей и разгильдяев — под огонь критики!»
— А как насчет истории в Балдырганлы? — спросил секретарь.
— Я сам поеду туда. Но у меня к вам просьба!
— Какая? — насторожился помощник.
— Прошу выдать мне коня из райкомовской конюшни.
Не ожидая, что скажет помощник, секретарь тут же предложил:
— Возьми моего коня. Может, с тобой поедет один из инструкторов райкома?
— Боитесь, что меня изобьют, как председателя райисполкома?
— От балдырганлинцев всего можно ожидать, учти!
— Нет, я поеду один. Или докажу двоюродным братьям, что, нарушая советские законы, они работают на руку врагам, или, не возвращаясь в Лачин, уеду в Баку!
— Почему в Баку? — всполошился секретарь.
— Скажу в Центральном Комитете, что зря на меня надеялись, я не смог справиться с десятком интриганов.
— Ну что ж, — успокоился секретарь, — желаю успехов!
В БАЛДЫРГАНЛЫ
Я выехал из Лачина затемно и на рассвете был уже на окраине Балдырганлы, а вскоре сидел в доме секретаря партячейки. Мы обсудили с ним план действий, и секретарь созвал спешное закрытое партийное собрание ячейки.
На повестке дня стояло два вопроса: работа коммунистов села Балдырганлы в колхозе; помощь жителей Балдырганлы на строительстве дороги Лачин — Кюрдгаджи.
Я выяснил, что только трое коммунистов были колхозниками: кладовщик, счетовод и заведующий фермой. Непосредственно на производстве не было ни одного коммуниста, на работу которого могли бы равняться беспартийные колхозники. А секретарь партийной ячейки преподавал в местной школе. У него было неполное высшее образование.
И что особенно раздражало — секретарь ячейки говорил долго и нудно, не приводя конкретных фактов, не называя никаких фамилий, и критика его была безадресная. Он ограничивался призывами: «Надо устранить недостатки!», «Надо работать активно!» и так далее.
И председатель колхоза, член бюро партячейки, говоря об участии колхозников в строительстве дороги, ничего конкретно не обещал, а отделался общими фразами.
Потом выступил я:
— Скажу кратко. Сегодняшнее ваше собрание меня расстроило. Мне показалось, что пути ваших коммунистов слишком далеко пролегают от дорог партии, которая борется за светлое будущее. Кто может услышать и увидеть вас, если вы попрятались; не ощущается в колхозе ваша воля, ваша энергия. Зачем было собираться, если ни один из вас не назвал конкретных недостатков, не вскрыл их реальных причин. Советую задуматься над тем, что я сказал.
И секретарю партячейки, и председателю колхоза ничего не оставалось, как согласиться со мной.
Вернувшись в Лачин, я сразу же принялся за фельетон «Храбрецы из Балдырганлы», который был опубликован в следующем номере. Мне удалось показать, как слишком тесные связи родственников часто приводят к ссорам и скандалам, от которых страдает дело.
Надо сказать, что в телефонной линии, связывающей Лачин с сельскими Советами, был какой-то дефект. Стоило позвонить в какой-нибудь один сельсовет, как призывный звонок раздавался сразу в шести других сельских Советах. Тайн практически не существовало: то, что было известно одному, становилось известным всем.
После опубликования моего фельетона резко возросло количество звонков в Балдырганлы.
Звонили, к примеру, из конторы по заготовке шерсти:
— Дайте Балдырганлы.
— Балдырганлы на проводе, слушаем.
— Позовите к телефону храбреца за номером три!
— А это кто?
— А вы разве не читали в газете о храбрецах из вашего села?
— Ах, вот вы о чем? Сейчас вызовем!
Или из женотдела просили по телефону храбреца номер пять. И так изо дня в день — по всему району говорили о «храбрецах» из Балдырганлы.
Оказалось, что и секретарь партячейки был из тех самых знаменитых двоюродных братьев.
Не знаю, сколько бы еще времени продолжались эти звонки, но, «храбрецы», словно спасаясь от них, вышли работать на строительство дороги.
Секретарь райкома был доволен, только директор партийной школы, встретив меня, выразил опасение:
— Этих людей я знаю, очень злопамятны, как бы тебе не отомстили!
Я расхохотался в ответ, а он укоризненно покачал головой:
— У тебя что, мало материалов для газеты? Если мало, вот тебе, — и протянул мне папку, — возьми и подготовь.
— А что это?
— Я проводил десятидневный семинар секретарей партячеек. Здесь мой доклад и выступления участников. Подготовь и тисни в газету.
— Газетный материал должен быть проблемным и боевым.
— А меня бесит от этой твоей боевитости! — вспылил он. — Я вижу, тебя хлебом не корми — дай повоевать!
